Современный французский детектив - Страница 61

Да-да, конечно, ужасно обидно, что я проделал такой дальний путь, прилетел из-за океана и вот оказалось, что тещи нет в Лондоне; миссис Стивенс придет в отчаяние, когда узнает, что все так неудачно получилось. Она много рассказывала миссис Портер о своей дочери и обо мне; о зяте она всегда говорила с большим уважением и любовью. Нет, миссис Портер никак не может вспомнить, Борнмут ли это, Брайтон или Дувр… Но если даже и знать, в какой город уехала миссис Стивенс, разве отыщешь человека в таком многолюдном месте, если тебе не известно, в какой гостинице он остановился… Почтальон? Нет, почтальон адреса не знает, миссис Стивенс просила, чтобы всю корреспонденцию сохраняли на почте до ее возвращения; и она, конечно, правильно поступила: почта в наше время из рук вон плохо работает и простое изменение адреса влечет за собой потерю доброй половины писем. Но как же это она не предупредила ни дочь, ни зятя, что уезжает из Лондона? Это очень странно. Может быть, письмо, в котором она сообщала об этом, тоже пропало? Такое случается на каждом шагу! Да вот, пожалуйста, не далее как позавчера…

Спрашивал ли кто-нибудь миссис Стивенс за эту неделю? Нет, никто не спрашивал. Миссис Портер не выходила из дому, а из окна ей видно почти все, что происходит на улице… Молодая блондинка? Нет, совершенно исключено.

Я прекратил расспросы. Начни я объяснять миссис Портер причину моего путешествия, она бы только перепугалась и страшно всполошилась, а в ее душу, чего доброго, закрались бы всякие подозрения на мой счет, и все завершилось бы новым нескончаемым потоком слов… Но две вещи я установил совершенно точно: Роз не было в Лондоне, когда неизвестное лицо послало на имя Пат телеграмму о том, что ее мать тяжело больна; и Пат ни разу не была в доме матери.

Когда, проделав обратный путь, показавшийся мне еще более долгим, чем путь в Хэмпстед, я снова оказался в «Камберленде», на свидание с тобой я давно ОПОЗДАЛ. Портье передал мне твою записку, где ты сообщал, что не можешь больше ждать; ты предлагал мне прийти к тебе в контору на следующее утро, к десяти часам.

Я был так измучен, что даже не огорчился. Съел бифштекс в баре, поднялся в свой номер и сразу лег. Но несмотря на усталость, не мог заснуть. Я лежал в темноте с открытыми глазами, снова и снова перебирая в уме нелепые условия неразрешимой задачи.

Глава пятая

Почему я написал, Том, в начале этого дневника, что ты показался мне другим, не похожим на самого себя? Я был к тебе несправедлив. Не знаю, что я делал бы без тебя в это субботнее утро. Когда в одиннадцатом часу я пришел к тебе в контору, мной безраздельно владело отчаяние; еще немного, и я бы вообще отказался от всяких розысков, так и не успев их толком начать. Но ты нашел именно те единственные слова, которые были мне так нужны, — ты стал говорить о Пат. И я снова воспрянул духом. Мы перебрали с тобой все гипотезы и все варианты и пришли к выводу, что только полиция может мне помочь и что необходимо поскорее туда обратиться. Благодаря тебе я избежал всех формальностей, проволочек и многочасовых ожиданий: через полчаса я был в кабинете сэра Джона Мэрфи, возглавляющего службу розыска пропавших без вести лиц. Разве мог я надеяться без твоей помощи попасть так легко в Скотланд-Ярд — утром в субботу и сразу к начальнику, без предварительной записи на прием, миновав все инстанции?…

Я не люблю полицейских, но должен признать, что Мэрфи мне сразу понравился. В нем есть спокойствие, воспитанность, мягкость (прекрасно сочетающаяся с решительностью) — словом, те качества, которые чрезвычайно редко встретишь в американской полиции, даже у самых высших чинов. Ни разу во время нашей беседы в то утро я не почувствовал в нем желания приуменьшить серьезность дела, с которым я к нему пришел; он ни на секунду не усомнился в правдивости моих слов и, даже высказывая предположения, для меня неприятные, — думаю, высказать их он был обязан, — делал это с большим тактом и словно бы нехотя.

— Можете ли вы утверждать, — спросил он, — что между вами и миссис Тейлор не было никаких… э-э, никаких недоразумений? Абсолютно ли вы уверены в том, что она ничего не скрыла от вас?… Я хочу сказать, не скрыла ничего такого, что могло бы пролить свет на ее исчезновение?

Мне стоило большого труда не вспылить, как это было со мной в Милуоки, когда Керк Браун позволил себе предположить нечто подобное. Правда, сэру Мэрфи это было более простительно, чем Керку Брауну, поскольку Мэрфи не знал Пат, а если говорить честно, простительно им обоим… Но как мне было убедить их, что они заблуждаются? Моя реакция на их вопросы не имела ничего общего с возмущением, обуревающим ревнивого мужа, для которого невыносима самая мысль, что жена от него что-то скрывает, что она обманывает его. Нет, в данном случае речь шла совсем не о том. Конечно, если бы я узнал, что Пат любит другого, это было бы для меня страшным ударом, и все же, думаю, я бы мог допустить, что это возможно; из любви к Пат я бы мог ее даже простить. Но никто (кроме тебя, Том, в этом я уверен), никто не может понять, что Пат не способна меня обмануть; это вещь совершенно немыслимая, невозможная, потому что Пат — неотъемлемая часть меня самого. Было бы, скажем, нелепостью обвинять свою руку или ногу, что они вас обманывают. Такое обвинение лишено всякого смысла. И так же бессмысленно подозревать или обвинять в этом Пат; она словно часть моего тела, исчезновение ее можно сравнить лишь с ампутацией ноги или руки, но ведь это — несчастный случай, и предвидеть его нельзя.

Конечно, я не мог все это высказать сэру Джону Мэрфи (я и тебе-то все объяснил сейчас очень бессвязно). Но я нашел для него другой аргумент: