Современный французский детектив - Страница 4

Однако пародийность, издевательство над популярным полицейско-шпионским жанром не делают серию «Сан-Антонио» ни сатирической, ни реалистической, да и вообще не выводят ее за пределы «массовой культуры». Хотя книги Фредерика Дара и создают комический эффект, но юмор их невеселый, какой-то истеричный. Часто это просто словесное шутовство, кривлянье, глумливый балаганный метафоризм. За всеми этими остротами, потешающими Францию, обнаруживается зияющая пустота. Автору нечего противопоставить тому, над чем он издевается. В действительности его пародия направлена не только и даже не столько против дешевых детективов, сколько вообще против любой устоявшейся словесно-образной структуры, более того, — против любых моральных, культурных и идейных ценностей, которые отстаивает литература. Это «черный юмор», отрицающий все и вся и потому безобидный для самого детектива. Он не задевает содержания, смысла и идеологической направленности жанра. «Сан-Антонио» не только не расшатывает и не подрывает полицейско-шпионский роман, но, напротив, укрепляет его позиции. Уже начинавший было приедаться, этот жанр вдруг заиграл новыми красками, оказался еще и источником юмора, а главное — бесценным сборником скабрезных шуточек, каламбуров, забавных словечек, которыми можно блеснуть в обществе. Находится даже немало читателей, которые принимают «Сан-Антонио» всерьез, не замечая его пародийной стороны. Поток массовых подделок под детективный роман, таким образом, не иссякает, оказывается весьма жизнестойким.

* * *

Однако дешевый полицейско-шпионский роман не убил традицию классического детектива. На фоне низкопробной продукции «массовой культуры» произведения признанных мастеров детективной прозы и их последователей продолжают существовать как вполне добротное явление литературы. Имеются здесь и свои бестселлеры, где умудренный опытом умный детектив, наделенный логическим мышлением, знанием приемов криминалистики и законов человеческого сердца, восстанавливает нарушенный преступлением порядок вещей, попранные справедливость, истину, разум. Но в условиях послевоенной Франции, а особенно в 60—70-е годы такого рода детектив идет все больше по разряду стиля «ретро» (как старинный граммофон или напольные часы).

Складывается новый тип детективного романа, в котором находят отражение многие направления современной французской прозы. Личность незащищенная, трагически одинокая в смятенном, страшном, все более усложняющемся непонятном мире — тема большинства произведений последнего периода. Но лишь немногие писатели вскрывают социальные корни этой человеческой трагедии, показывают, что причина ее не природа человеческая и не цивилизация, как таковая, а социальные условия, современное буржуазное общество.

Новый тип детектива, придерживаясь традиционной его схемы, облекается в форму современного романа, впитывает в себя его элементы, его признаки. И потому детектив не однороден, как не однородна вся сегодняшняя литература. Однако сохраняются и общие, характерные черты жанра. В детективном произведении всегда есть три акта драмы:

1) возникновение загадки — преступление или еще какое-либо нарушение привычного течения жизни;

2) превращение ее в тайну, запутывание, усложнение;

3) раскрытие тайны или преступления — торжество логики, морали, порядка. В современных французских детективах на первый план выходит второй акт — загадочность, таинственность, нечто даже, казалось бы, иррациональное, непостижимое, внушающее тревогу, ужас, доводящее жертву почти до безумия. Порой все выглядит столь же странно и необъяснимо, как в романах Кафки и его французских последователей. Но «кафкианство» это, иррациональность — чисто внешние, для них находится логическое, вполне рациональное объяснение: это козни преступника, который создает сложнейшие, запутанные инсценировки, хитросплетения лжи и чудовищного обмана, чтобы скрыть свое преступление или погубить простодушную жертву. Существуют еще более сложные построения: к тем загадкам и тайнам, которые изобретает преступник, добавляются нередко дополнительные, иллюзорные, возникающие в сознании охваченной отчаянием жертвы, которой, чтобы не сойти с ума и спастись, приходится предпринимать титанические усилия, распутывая клубок подлинных и мнимых тайн. И тут — либо герою удается разрубить узел, туго затянутый преступником, либо он погибает. Автор вводит читателя во- внутренний мир своего персонажа, чего не было раньше. Появляется непривычный для жанра психологический анализ. Детектив как бы смыкается с современным психологическим романом, заимствует его стиль, структуру, важное место начинает занимать внутренний монолог героя, сокращаются диалоги, появляется разорванность композиции, чередование формы повествования — то от первого, то от третьего лица, некоторая недосказанность и т. п.

Однако законы жанра остаются в силе. В конце раскрываются все тайны, все непостижимое разъясняется. Торжествует истина, восстанавливается логическая цепь событий, но не ощущается торжества разума, справедливости и морали. Это не столько победа человеческого гения над силами зла, сколько прозрение отдельной личности, постигающей причины напугавших ее таинственных явлений. Но само зло не исчезает, ведь по мысли автора это «зло» — дурная человеческая природа, гнусные инстинкты, присущие роду людскому. Эти романы можно отнести к разряду модернистских. Но в некоторых произведениях убедительно показано, что именно вполне определенные черты современного капиталистического общества приводят к преступлению и даже порождают методы его усложненного сокрытия. Такие романы (к сожалению, их не так уж и много) сближаются с социально-критической, реалистической литературой. Как раз этот вид детектива и представляет наибольший интерес. Однако обнаружить его среди потока массовой полицейско-шпионской продукции и модернистских «психологических детективов» — дело непростое. Тем более что зачастую в творчестве одного и того же автора можно встретить и произведения, примыкающие к модернизму, и книги с реалистической, социально-критической тенденцией.